Когда мои дочери переехали в Торонто, где уже много лет жил и работал их отец, я с удивлением и легким смущением обнаружила, что совершенно не страдаю, а наоборот, чувствую необычайное облегчение, как в тот момент, когда произвела их на свет. В первый раз за без малого двадцать пять лет я больше не испытывала тревоги за них, не должна была о них заботиться.
В детстве я тайком заходила в спальню, забиралась поглубже в шкаф и, притворив дверцу, си дела в темноте среди маминых вещей — под юбкой от того синего костюма, впитавшей запах ее тела, и пыталась надеть этот запах на себя. Меня зачаровывало ее умение создавать из ткани персонажа, который постепенно обретал характер и собственный аромат и казался актером, маской, героем рассказа. Мама никогда не
Всю ночь, одна в огромной супружеской кровати, я только об этом и думала. Сколько я ни перебирала в уме последние годы брака, я так и не поняла, из-за чего наши отношения дали трещину. Я хорошо знала мужа — человеком он был спокойным, дорожил и домом, и семьей. Нам все еще нравилось разговаривать друг с другом, обниматься и целоваться, иногда он смешил меня буквально до слез. Я просто не могла пов
Я все лучше училась скрывать от родителей то, что со мной происходило. Вернее, я стала ловчее врать, говоря правду. Разумеется, мне было тяжело, я страдала.
