Артикул: p6628983

Через сутки мертвая школьница Люба станет Хозяйкой мертвых, начнет войну против живых, ходящих под Мертвым Богом, и через тернии — к звездам, к Юрию Гагарину, единственному из людей, которому удалось вырваться из мертвого мира и похоронить Мертвого Бога, к полной победе смерти жизни над жизнью смерти. Прозу Масодова нельзя назвать "страшной", ибо находится она по ту сторону страха. Она открывает пространства Ритуала, единственно возможного Ритуала — Смерти. Так же, как Смерть не является частью жизни, так и масодовские сочинения не имеют отношения к "литературе" в розановском смысле, к "текущей словесности", о которой пишут благонамеренные критики. Масодов — как сказано на его сайте — "последний советский писатель". Он действительно продолжает советскую прозу. Продолжает серьезно и целеустремленно. Представим себе архетип "советской прозы", особенно, "советской прозы для юношества", - ее романтику заговоров и партизанщины, ее безжалостность к врагам и друзьям, ее фантастической силы пафос окончательной победы неважно чего над чем — и признаемся, что в Масодове этот архетип воплотился идеально. Масодов — стальной писатель; его идеальный читатель — стальной пионер, идущий строем где-то в стальной Валгалле подростковой культуры, чеканя шаг, на ремне - кортик, в руках — бронзовая птица. Советская культура, умерев, застыла в артефакт; Илья Масодов — лучший писатель этой страны Смерти.