Васильев Борис Львович: А зори здесь тихие...

Возможно это и странно, но практически все кроме меня смотрели одноименный фильм, снятый по этой книге! Поэтому для меня сюжет в книге оказался нов и неизбит. Как я уже сказала читается быстро,объем у произведения не большой,язык понятен. Война. Старшине 32 лет (образования всего 4 класса комплексовал он по этому поводу,ведь девченки грамотней неудобно как то) ему поручили взять на свой контроль 5 бойцов. Молоденькие озорные девченки, считающие его старикашечкой и не завидным женихом. Девченки легкомысленные,им не воевать бы,а гулять с женихами, чем же еще по молодости заниматься,да чем угодно лишь бы не воевать.. Страшно это. Единственная нелегкомысленная из девченок это Рита, она и замужем успела побывать и ребеночка родить..Девченки ей завидуют,а есть ли чему завидовать,муж ведь умер.. Женька озорная девченка на ее глазах расстреляли ее близких,после чего ее приголубил женатый полковник,начальство узнав об этом отправляет в хороший коллектив.Рита девушка необшительная,да и не о чем с девченками ей разговаривать не серьезные они,Женьку эти события надломили и стали они с Риткой держаться вместе.. Васков был женат, есть сын ,вскоре жена сбежала к полковому ветерану а сынок вскоре умер. Сложно Васкову было найти общий язык с девченками,но все таки нашел.Долго он пытался понять их,наладить контакт,но больше всего он хотел уберечь девченок своих с которыми считай так сроднился.У каждой из них своя судьба своя история,которая оборвалась так быстро толком не успев начаться... Произедение меня очень затронуло,прослезилась,после прочтения смотря фильм, я рыдала.. Цитаты которые мне понравились Плюнул Васков. На мертвых плюнул, хоть и грех этот - самый великий их всех. Но ничего к ним не чувствовал, кроме презрения: вне закона они для него были. По ту сторону черты, что человека определяет. Человека ведь одно от животных отделяет: понимание, что человек он. А коли нет понимания этого - зверь. О двух ногах, о двух руках, и - зверь. Лютый зверь, страшнее страшного. И тогда ничего по отношению к нему не существует: ни человечности, ни жалости, ни пощады. Бить надо. Бить, пока в логово не уползет. И там бить, покуда не вспомнит, что человеком был, покуда не поймет этого. Наступила та таинственная минута, когда одно событие переходит в другое, когда причина сменяется следствием, когда рождается случай. В обычной жизни человек никогда не замечает ее, но на войне, где нервы напряжены до предела, где на первый жизненный срез снова выходит первобытный смысл существования - уцелеть, - минута эта делается реальной, физически ощутимой и длинной до бесконечности. — Отличница была, — сказала Осянина. — Круглая отличница — и в школе и в университете. — Да, — сказал старшина. — Стихи читала. А про себя подумал: не это главное. А главное, что могла нарожать Соня детишек, а те бы — внуков и правнуков, а теперь не будет этой ниточки. Маленькой ниточки в бесконечной пряже человечества, перерезанной ножом. Он замолчал, стиснув зубы, закачался, баюкая руку. - Болит? - Здесь у меня болит. - Он ткнул в грудь: - Здесь свербит, Рита. Так свербит!... Положил ведь я вас, всех пятерых положил, а за что? За десяток фрицев? - Ну зачем так... Все же понятно, война... - Пока война, понятно. А потом, когда мир будет? Будет понятно, почему вам умирать приходилось? Почему я фрицев этих дальше не пустил, почему такое решение принял? Что ответить, когда спросят: что ж это вы, мужики, мам наших от пуль защитить не могли! Что ж это вы со смертью их оженили, а сами целенькие? Дорогу Кировскую берегли да Беломорский канал? Да там ведь тоже, поди, охрана, - там ведь людишек куда больше, чем пятеро девчат да старшина с наганом! - Не надо, - тихо сказала она. - Родина ведь не сканала начинается. Совсем не оттуда. А мы ее защищали. Сначала ее, а уж потом канал. - Да... - Васков тяжело вздохнул, помолчал... Бывает горе - что косматая медведица. Навалится, рвет, терзает - света невзвидишь. А отвалит - и ничего, вроде можно дышать, жить, действовать. Как не было. А бывает пустячок, оплошность. Мелочь, но за собой мелочь эта такое тянет, что не дай бог никому.