Манн Томас: Будденброки

На рубеже девятнадцатого и двадцатого веков, в эру царства декаданса и модернизма, юный писатель из Любека бросает вызов веяниям времени и пишет сугубо реалистический роман, глубоко осмысливающий и верно описывающий многоплановое движение самой жизни на примере гибели одного семейства, а как следствие - целого общественного класса. Через двадцать восемь лет после издания романа, когда всем станет очевидна его пророческая сущность, уже всемирно известный автор ряда шедевров литературы получит Нобелевскую премию за тот самый дебют, написанный молодым человеком двадцати пяти лет и мгновенно сравнявший Томаса Манна с корифеями искусства. "Будденброки" - это проникнутое грустным раздумьем юношеское произведение, в котором уходящий бюргерский мир растворяется в музыке. Омраченная нависшими над ней тенями упадка картина быта и нравов, мягкий критицизм которой не выходит за рамки юмора. Особое очарование "Будденброков" в том, что это - не измышление разума и даже не изначальный плод вдохновения, это - кусок вечности, вырванный из течения жизни. В романе нет ни одного вымышленного характера, все герои - плод анализа наблюдений Манном за своим окружением. Уже позже он перерастет свое изначальное предназначение, превращаясь в творение символическое. Сюжет прост, но велик в своей простоте - постепенное угасание семьи ганзейских негоциантов, своей гибелью доказывающей не только сродство процессов как на низших (в масштабе одной жизни), так и на более высоких (в масштабе целого исторически-социального пласта) уровнях, но и то, что именно на излете рождается нечто прекрасное, возвышенное. Изящество умирания - словосочетание, лучше всего характеризующее этот роман. Что такое десятки поколений полнокровных, пышущих здоровьем, практичных приспособленцев в сравнении с одним маленьким Ганно, душа которого страшится прикосновения пошлости жизни, теряя волю к ней, находя спасение в высших сферах? Как вульгарно здоровье в сравнении с такой утонченной хворью. Если душа пылает горним, яростным пламенем, то какая оболочка способна выдержать такой напор? Оболочка цела лишь если угольки души медленно тлеют, или давно погасли. Весь роман пронизан меланхолией, не смиряемой фаталистической обусловленностью. Как бы ни была очевидна необходимость обновления, все же Томас Манн пишет о собственной семье, а личная привязанность, как известно, всегда попирает рассудок. Это трогательное противоречие еще добавляет обаяния "Будденброкам". Тони Будденброк, отринувшая любовь ради выгоды, так и не поняла, где ошиблась. Христиан Будденброк занят лишь своими патологическими ощущениями и полностью безразличен ко всеобщему краху. Томас Будденброк теряет нить смысла, продолжая хранить лицо семьи по какой-то наследственной инерции, из чувства долга. Все они живут словно в каком-то чаду, который не позволяет им видеть дальше вытянутой руки, все подчинили себя какой-то абстракции, образу мысли, образу действия, бездушному механизму, заведенному кем-то когда-то. Критика заведенного порядка - вот, что вдыхает жизнь в существование. Неприспособленность к жизни - вот главный поверенный духовного начала, именно она, как ни странно, двигает жизнь вперед. Вся длинная и грустная история, описанная в романе - это вступление к зарождению одной маленькой неприспособленности, которая сокрушит все, Давида, который всегда побеждал и всегда будет побеждать Голиафа. Вот только не надо придавать этой победе бравурный, торжественный оттенок. Она всегда - трагедия, бремя вины и пронзительное одиночество. Томас Манн писал: "Книги переживают свое время, если оно берет их с собой в своем неуклонном движении вперед". Эта книга по праву пережила свое время, потому что, казалось бы, в частном случае, Манну удалось ненароком нарисовать облик Истины, точнее - одну из ее неуловимых, загадочных, но неизменных (что и делает по-настоящему высокие произведения искусства вечно молодыми) черт, нарисовать грациозно и отчетливо.