Кира Ярмыш: Невероятные происшествия в женской камере № 3

Аня проверила соцсети — в фейсбуке была тонна упоминаний, фотографии, как ее волокут омоновцы, гневные антирежимные посты друзей, а в личке куча сообщений с пожеланиями держаться, лозунгами "Россия будет свободной!" и обещаниями страшной кары, которая обрушится на всех причастных к ее аресту.

Началось все с неудобного клеенчатого матраса в камере московского ОВД. Аню задержали накануне, но день с беготней от ОМОНа, автозаком, оформлением в отделе полиции вышел таким насыщенным, что она почти не заметила, как он закончился. Осознание того, что она оказалась в тюрьме, пришло к Ане только в камере.

В суде время пошло неожиданно быстро, хотя Ане хотелось, чтобы наоборот: тут наконец-то было светло, свежо, просторно, друзья принесли ей кофе и салат цезарь, телефон больше не отбирали. Судьей оказался суровый седовласый мужчина, опечаливший Аню своей пунктуальностью: заседание началось без опозданий, перерывы длились ровно столько, сколько он объявлял. Это, впрочем, вселяло и некоторую надежду. Казалось, что если человек выглядит строгим и неприступным как скала, то и решения он должен выносить беспристрастные и справедливые.

За дверью, ведущей в недра спецприемника, обнаружилась вторая, а за ней – коридор, выкрашенный зеленоватой краской. Окон здесь не было, только пронзительно-белые лампочки на потолке. Ане казалось, что она ступает по затонувшему кораблю, лежащему на морском дне. По обеим сторонам коридора располагались железные двери, каждая в бахроме щеколд и замков. У дверей к стене были приделаны странные сооружения – одинаковые метровые трубы с широкими открытыми раструбами. Аня на ходу заглянула в одну такую трубу, но ничего не увидела – внутри была темнота. – А что это? – спросила она у мальчика. – Вам знать не положено, – сурово ответил он.

Несколько женщин сидели в глубине комнаты и смотрели на Аню. Свет из окна широкими пластами падал им на плечи и лбы, отчего они казались не живыми людьми, а статуями, вырубленными из камня. Они молчали и были неподвижны, и Ане вдруг показалось, что они в самом деле не люди, а идолы, которых рассадили по кроватям. Камера тонула в дыму, и очертания идолов казались смазанными, как будто она смотрела на них сквозь запотевшее стекло. Секунды шли одна за другой, но каменные истуканы не шевелились.