Радищев Александр Николаевич: Путешествие из Петербурга в Москву

Как верно подметил Пушкин, издание Радищевым его "Путешествия из Петербурга в Москву" - поступок, достойный буйнопомешанного. Екатерининский век, неприкосновенный авторитет власти, суровые псы на страже спокойствия, ничто не должно колыхнуться или пошевелиться без их ведома и без последствий. И тут мелкий чиновник обходит недремлюще око цензуры, замаскировав свой обличительный памфлет под путевые заметки, и издает его в собственной типографии. Вскоре один из списков доходит до самой императрицы, которая тут же приказывает арестовать "бунтовщика хуже Пугачева" и автора приговаривают к смертной казни, замененной, впрочем, помилованием..О, сиятельные шуты! Еще долго книга будет существовать только в виде списков, впервые официально опубликована аж полвека спустя Герценом, и то за границей. Дальше, Радищев, со скрипом ворочаясь во гробе, становится любимцем наших кровавых палачей-революционеров, которые, по крайней тупости своей, не видят себя же в изображенных картинах. То же чудище, жирное, довольное и рыкающее во главе государства; те же беспринципные царедворцы вокруг; та же трусливо ерзающая цензура...Та же идеология рабовладельцев на галерах: гребцы должны грести, а остальное - не их дело. Крайне непонятна в контексте ситуации реакция Пушкина на книгу Радищева. Тот, кто все писал о падающих цепях и просвещении народа - называет Радищева преступником (!) и заблуждающимся политическим фанатиком (!). Конечно, это - не литература, а публицистика, и, конечно, Радищев не предлагает путей разрешения проблем, а только тыкает пальцем, но даже это в интерьере эпохи - неслыханная дерзость и подвижничество. За что же тогда желчные отзывы о "варварском слоге" и "смехотворных порывах" и "пошлых сетованиях" (все тот же А.С.) - мне непонятно. Ведь "Путешествие" - произведение чисто идейное, и оценивать его по литературным меркам, мягко говоря, невозможно. Итак, из насущных проблем, знакомых, увы, и нам - в книге представлены чинопоклонство, кумовство, беспринципность, коррупция и лень. Все заметки объединены весьма условной фабулой - все кривды и страсти предстают глазам путника на почтовых станциях по дороге в Москву. Народ, обыкший к игу мучительства, обретает голос, пусть весьма сентиментальный, но доброжелательный. Голос этот корежит тех, у кого "на обоих глазах бельма", "набобов спящих" и тех, кто боится их будить. Критике подвергаются рекламно-демагогический характер государственных программ (как будто у нас сейчас иначе), привилегированность знания, законодательство, социальное неравенство, угнетение свободомыслия. "Путешествие" написано очень вязким слогом, что нагоняет туману, усложняя понимание. Ну вот хотя бы такая сентенция: "Зерцаловидная поверхность вод начинала рябеть, и тишина уступала место начинающемуся плесканию валов". Эти вот поползновения на велеречивость чувствительно вредят серьезности вопроса. Но есть и откровенные удачи, и даже афористичные диаманты: на казеные денежки дыр много; или: желание рабов - всех зреть в оковах; или: царь жалует, а псарь не жалует. Также к удачам я бы отнесла отрывок о воспитании ("Вопрошаемы были ли, да рождени будете?..Родив вас, многие имел я должности в отношении к вам, но вы мне ничем не должны"), который я бы вручала всем молодым родителям - а то у нас чтобы бутерброды продавать лицензия нужна, а чтобы уродов плодить - не нужна; и отрывок о сродстве цензуры и инквизиции. Книга явно не развлекательная, как и любой документ. Если бы Радищев жил в наше время, он бы писал в блоге, не более того. Он, конечно же, не философ и не литератор. Америки не открыл и листка с дерева искусства не сорвал, да и оценить его роль в том, что было после, сложно. Был ли это толчок, или тектонические движения истории были гораздо более неявными и подспудными - этого нам не узнать никогда. Но просто как дань уважения к человеку, который подал голос во времена всеобщего молчания и не изменил своим воззрениям, предпочтя самоубийство непостоянству - прочтите эту книгу.