Бабицкий Станислав Александрович

Анастасия нырнула в платье, слегка запуталась в вороте, но не стала капризничать, как обычно, напротив — засмеялась. В такое утро можно ли быть хмурой? Троицын день! Зеленые святки. Сегодня она будет носить венок, не снимая, а ввечеру бросит в Яузу. Поплывет — счастье ждет, а утонет… Нет, не стоит заранее думать о грустном?

Лавка была угловой. Две огромных витрины у центральной двери заполнили фруктами, пирожными, шоколадом и другими лакомствами. С торца здания располагался отдельный вход, на той витрине красовались шляпки от модистки, а также отрезы заморского сукна и прочих тканей. Внутри же, как убеждался любой посетитель, продуктовая и галантерейная части соединялись.

Когда финансист поднялся на верхнюю площадку, глазам его открылось невероятное зрелище. Возле цветочной клумбы сидел грабитель. Привалился спиной к подножию каменной чаши, цилиндр откатился на пару шагов, но он этого не замечал. Отрешенно смотрел на жестяную коробку, которую держал на коленях.

В подобных местах на посетителя должна сразу накатывать паническая безнадега, лишая его сил и эмоций, чтобы не смел впредь сюда соваться с пустячными своими проблемами. Само устройство этого мирка служит прекрасной профилактикой мелких нарушений законности.

Мы забирались в такие места, где прежде не ступала нога человека. Вообразите, там даже козьих троп не было! Первозданная природа, прекрасная и смертельно опасная… Перезимовали в Тифлисе. Во второй год вылазки делали реже — слишком много времени уходило на описание наших открытий, на корреспонденцию с университетами и научными журналами.

Воронеж на полдороги между Кавказом и Москвой. Убийце как раз требовался очередной отвлекающий момент, чтобы его не разоблачили. Настоящее безумие нельзя вызывать по заказу, мозг человека — слишком сложный механизм. А создать видимость безумия… Предположу, что злодей добавил в еду семена дурмана. И заметьте, снова за ужином!

Мальчишка бросил монету в нательную кису и побежал дальше, к бульварам, вереща: «Убивец в Москве! Не щадит никого!» Но почтмейстер уже не слушал. Дело столь важное, что даже самые захватывающие новости подождут. Он выскочил на Пречистенку, скользнул взглядом по фасадам аптеки и Политехнического музея, которые обычно игнорировал по причине отменного здоровья, а также отсутствия интереса к науке.

Поверните ситуацию наизнанку. Вокруг матриархат и вас, Гусянский, заставляют жить со сварливой каргой преклонных лет. Стерпитесь? Сумеете полюбить? Хотя вы и так, сказывают, не прочь приударить за почтенными купчихами, из тех, что побогаче. Где вам понимать любовь. А я твердо верю: только искреннее чувство должно соединять людей. Остальное — произвол.

Мальчишка бросил монету в нательную кису и побежал дальше, к бульварам, вереща: «Убивец в Москве! Не щадит никого!» Но почтмейстер уже не слушал. Дело столь важное, что даже самые захватывающие новости подождут. Он выскочил на Пречистенку, скользнул взглядом по фасадам аптеки и Политехнического музея, которые обычно игнорировал по причине отменного здоровья, а также отсутствия интереса к науке.

Поверните ситуацию наизнанку. Вокруг матриархат и вас, Гусянский, заставляют жить со сварливой каргой преклонных лет. Стерпитесь? Сумеете полюбить? Хотя вы и так, сказывают, не прочь приударить за почтенными купчихами, из тех, что побогаче. Где вам понимать любовь. А я твердо верю: только искреннее чувство должно соединять людей. Остальное — произвол.