Чон Ючжон

То, что произошло прошлой ночью, люди стали называть трагедией на озере Серёнхо. Моего папу нарекли маньяком-убийцей. А меня – сыном маньяка-убийцы. Тогда мне было двенадцать лет.

Хёнсу держался за руль и не двигался. Он смотрел не на белое тело перед собой, а на разбитый вдребезги мир одного мужчины.

Из сетки я достал урну и взял нож, прикреплённый к ноге. Разорвал резину, которой запечатали урну, и открыл крышку. Белый порошок стал подниматься вверх среди рыбок и затем развеялся течением. Казалось, что сейчас идёт метель…

«…Ты должен смотреть, как умирает твой сын, и при этом ты должен мне рассказать, как убил мою дочь. А я, выслушав твой рассказ и убедившись, что твоего сына убило озеро, открою водные ворота и выпущу воду…»

Добравшись до стола, я невольно остановился — за стеклянной дверью, ведущей на террасу, стоял незнакомый мужчина. Вставшие дыбом волосы, похожие на козлиные рога; красное лицо, словно с него сняли кожу; беспокойно блестевшие белки глаз. Я был шокирован увиденным и чуть не потерял сознание. Этот красный зверь — я…?

Я открыл дверь, вышел в коридор и повернул выключатель. Загорелся свет — кровавые следы тянулись через весь коридор к лестнице. Я бы скорее поверил в то, что в облаках плавают тропические рыбки или что на море колышутся золотые волны. Я прислонился спиной к двери и слушал шепот Оптимиста в моей голове. Это сон! Ты еще не проснулся. Этого не может быть на самом деле.

Из сетки я достал урну и взял нож, прикреплённый к ноге. Разорвал резину, которой запечатали урну, и открыл крышку. Белый порошок стал подниматься вверх среди рыбок и затем развеялся течением. Казалось, что сейчас идёт метель…

«…Ты должен смотреть, как умирает твой сын, и при этом ты должен мне рассказать, как убил мою дочь. А я, выслушав твой рассказ и убедившись, что твоего сына убило озеро, открою водные ворота и выпущу воду…»