Полякова Татьяна Викторовна

Отец вообразил себя тайным агентом или кем-то там еще. Мы резво перемещались по стране, иногда выбирались за границу (пару таких случаев я помню совершенно отчетливо), нигде подолгу не задержи- ваясь. Меняли явки и пароли, одним словом.

Особенно мне понравилось, что отец сказал: я — его главное сокровище. Я обязана помнить об этом и, само собой, не давать повода врагам торжествовать победу.

Улочки в районе, прозванном Ямой, узкие, кривые и, само собой, в ухабах и рытвинах. Как говорится, наши дураки и здесь смогли добраться до наших дорог и очень даже преуспели.

— И что, мы должны стыдливо отворачиваться? Делать вид, что это нас не касается? — Меня точно не касается. И тебя, кстати, тоже. Я не Бэтмен, чтоб биться со злом в одиночку, а ты не Женщина-кошка. Хотя, справедливости ради, что-то кошачье в тебе есть.

Я словно спорила сама с собой: одна половина моего Я вполне здравомыслящая, а вторая... Второй половине хотелось сделать еще шаг и оказаться в темном ничто.

Послушать их, так мы болтались по жизням (кто ж знает, сколько их было?) с одной целью: найти Черного Колдуна. Он, само собой, наш заклятый враг, и мы должны с ним покончить, чтоб наконец успокоиться.

Улочки в районе, прозванном Ямой, узкие, кривые и, само собой, в ухабах и рытвинах. Как говорится, наши дураки и здесь смогли добраться до наших дорог и очень даже преуспели.

— И что, мы должны стыдливо отворачиваться? Делать вид, что это нас не касается? — Меня точно не касается. И тебя, кстати, тоже. Я не Бэтмен, чтоб биться со злом в одиночку, а ты не Женщина-кошка. Хотя, справедливости ради, что-то кошачье в тебе есть.

В общем, благодаря Роланду и бабкиному хутору мое детство смело можно назвать счастливым, хотя родители вели полукочевой образ жизни, не особо обращали на меня внимание, передоверяя нянькам.

Счастье разлито в воздухе, оно переполняет до краев, от него хочется петь, и я горланю песни, все, что придут в голову, раздражая этим бабку. Но она молчит, только качает головой и отворачивается.