Способина Наталья

Я снова и снова прокручивала смутно знакомые строчки в голове, пытаясь хоть как-то сопоставить то, что я помнила, с этой сумасшедшей действительностью. Каким-то странным образом меня окружали... придуманные мной герои. Смешно, правда?

Голос был с ней всегда, сколько Всемила себя помнила. И страшный то был Голос. Нет, он не заговаривал с ней почем зря, не пересказывал древние сказания, как бывает с иными. Просто раз за разом налетала чернота, и в ней был Тот, кто всегда зовет. Страшный, злой. Он кричал раз за разом: «Ты будешь моей! Только моей!»

Димка и Сергей были уверены, что Лялька — социофоб, но на самом деле ни дядя, ни брат ничего о ней не знали. Иногда ей хотелось залезть на самую высокую крышу в городе и закричать о том, как сильно она любит Ромку, хотя в реальности она не признавалась в этом ни одной живой душе. Даже психологине, которая вытрясала из нее мозги пару раз в месяц, — чаще Лялька не давалась.

Разве бывает так, что человек готов положить свою жизнь на чужих ему детей, терпеть их выходки, решать их проблемы? Разве обычный травматолог из провинциального городка не должен был мечтать избавиться от племянников, стоявших на пути к большим деньгам? Димка считал, что она пересмотрела тупых сериалов, но он в принципе был поразительно наивен для своих восемнадцати.

Волшебство не просто вышло из моды, оно высмеивалось и критиковалось. Волшебные должности упразднялись. И если раньше из каждого утюга говорили о том, что использование волшебства в повседневной жизни неоправданно, потому что затраты волшебника несопоставимы с мизерным результатом, то вскоре о волшебстве перестали упоминать вовсе.

Возможно, Ева была слишком наивной, но она верила: то, что один человек может разрушить, другой непременно сможет восстановить. У нее была цель. И для этого ей нужно было во что бы то ни стало стать настоящей волшебницей.