Тэ Кристина

Фира прижалась к Людмиле еще теснее и зашептала еще тише: «Это плохой ритуал, опасный. Откроет перо завесу, заглянешь ты в грядущее, но и в тебя тоже заглянут... всякие. Вся Навь уставится в самое нутро, а может, кто и лапы потянет». «Но я же быстро! Посмотрю только на себя, на него... на счастье наше. Или несчастье...» «В сердце свое смотри», — отрезала Фира.

Жену папенькиного колдуна она встречала, наверное, лишь в детстве и почти не знала. Запомнила только зависть к волосам ее, таким длинным и густым, что на трех девиц хватило бы, а еще недоумение от того, как отчаянно Наина льнула к мужу, тот же кривился иногда, но терпел, смирился будто.

Уверена, явись я к подножию черной башни впервые, тоже не устояла бы перед призрачной хрупкостью тонкой девичьей фигурки, что тенью промелькнула в вышине и растворилась, вырвав лишние удары сердца из моей груди. И только золото волос, змеей скользнувших по балконным перилам, убедило бы меня, что ты не сон.

Самое страшное в лишних — безмолвие. Они не рычат, как звери, не воют угрожающе и даже наступают так тихо, будто и не касаются земли. Разве что суставы потрескивают — щелк-щелк-щелк.