Улицкая Людмила Евгеньевна
Людмилу Улицкую называют знатоком человеческих душ. Первая женщина-писатель, ставшая лауреатом престижной премии «Русский Букер», работает в уникальном стиле, в котором соединяются постмодернизм и реализм. Ее короткая проза и романы, наполненные иронией и пронзительной передачей внутреннего мира героев, переведены на более чем 25 языков.
Биография и начало творческого пути
Людмила Улицкая родилась в 1943 году в Башкирии. Ее деды были репрессированы, а родители после эвакуации вернулись в Москву, где будущая писательница окончила школу и биологический факультет МГУ. Поработав в нескольких театрах, она принялась за написание сценариев. В 80-х годах Улицкая начала публиковать рассказы в журналах, и повесть «Сонечка» в «Новом мире» принесла ей международное признание — произведение было удостоено французской премии Медичи. Дальше последовала череда книг, каждая из которых раскупалась огромными тиражами.
Работы
В числе самых известных работ Людмилы Улицкой — культовый роман «Казус Кукоцкого», сборник рассказов «Девочки», роман «Даниэль Штайн, переводчик», подборка эссе «Священный мусор» и притча-роман «Лестница Якова», получивший премию конкурса «Большая книга». Многие произведение успешно экранизируются, например, по роману «Казус Кукоцкого» был снят большой сериал, а по повести «Веселые похороны» — полнометражный художественный фильм.
Сегодня, продолжая работать над острой и колоритной прозой, Людмила Улицкая занимается и общественной деятельностью — руководит «Лигой избирателей» и собственным фондом, поддерживающим гуманитарные инициативы, входит в попечительский совет благотворительного фонда «Вера».
Все книги
Цитаты
Из книги «Даниэль Штайн, переводчик»
Это надо было такую глупость сказать! Милка понимает своих кур! Милка чувствует, что им надо! Когда была эпизоотия и вымерли все куры в округе, у нее все птицы остались живы! Веками считалось, что только колдовство может защитить животных от таких поветрий, а твоя мать — одним пониманием — сохранила пять тысяч своих птиц! Да такое понимание, как у Милки, — редкий дар!
Алон — Даниэлю Додо! Я ничего не имею против твоих молитв, но не настаиваю. Поскольку на твои молитвы претендует множество людей, можешь поставить меня на последнее место в своем списке. Твой Алон. Даниэль — Алону Алон! Я поставил тебя последним — после кошки. Додо Даниэль
Из книги «Моё настоящее имя. Истории с биографией»
Ангелы, которых статистика, вообще говоря, не интересует, тем не менее знали, что есть три процента (некоторые полагали, что семь), которые совершают поступки, из-за них-то и происходят все лучшие (и худшие!) события в мире. А прочее большинство людей живут, не совершая никаких поступков!
Границы тел со временем размываются, как и границы душ. То, что рассказывают в сказках о единой плоти, возможно, и достигается. Единомыслие, единочувствие — определенно. Это взаимное преображение, соединение, взаимопроникновение, которое начиналось в любовных объятиях, близко к завершению: мы стали стариками — мне 79, ему скоро 88.
Из книги «Лестница Якова»
Я никогда в жизни не скучаю, кроме тех вечеров, когда я прихожу веселиться.
Кофейный ритуал — разновидность утренней медитации.
Из книги «Священный мусор»
Чтение — взрыв. Мир расширяется, распирается новым знанием. Оно в книжном шкафу в коридоре, в квартире моих предков по материнской линии, Гинзбургов. “Я” — отчасти — складывается из суммы прочитанных книг.
Набоков, сочинитель множества литературных шарад и ребусов, гроссмейстер розыгрыша и гений совпадения, улыбается сейчас с берегов Леты — которая в его случае называется, наверное, именем северной речки Оредеж, — этой простенькой, но остроумной шутке провидения, заставившего его сидеть в одном вольере с джазом, который вызывал у него при жизни скуку, непонимание и раздражение.
Из книги «Старые, малые и другие»
— Вижу, — шепотом ответила Дина. — А ты? Скажи, ты не слепой, да? Ты видишь? Прадед повернулся к ней. Глаза его были добрыми и блеклыми. Он улыбнулся. — Пожалуй, кое-что вижу. Но только самое главное, — ответил он и зашептал, как всегда, что-то неслышное.
Такое чувство он испытывал только во сне. Он был счастлив. Он не чувствовал ни страха, ни неприязни, ни вражды. Он был ничем не хуже их. И даже больше того: они восхищались его чепуховым талантом, которому сам он не придавал никакого значения. Он словно впервые увидел их лица: не злые. Они были совершенно не злые...