Вайсман Робби

Мы шли по мощеным улицам, красным от крови людей, расстрелянных там. Всю дорогу папа бормотал себе под нос, что это просто ошибка. Плохие люди затесались среди хороших. — Это скоро закончится, — повторял он. — Немцы — цивилизованный народ. Вспомните их композиторов, художников, писателей. Мне хотелось крикнуть в лицо папе: «Посмотри! Только посмотри, что наделали эти цивилизованные люди!»

Партизаны в ту ночь совсем распоясались, напившись сильней обычного: они едва ворочали языками, а их взгляды, натыкаясь на меня, становились такими же презрительными, как у эсэсовцев. — Пляши, жиденок! — кричал мальчишка с соломенными волосами, кривя верхнюю губу. Он выстрелил из пистолета, едва не попав мне в плечо. Я не стал испытывать удачу. Пока они смотрели вверх, я бросился бежать.

Мы шли по мощеным улицам, красным от крови людей, расстрелянных там. Всю дорогу папа бормотал себе под нос, что это просто ошибка. Плохие люди затесались среди хороших. — Это скоро закончится, — повторял он. — Немцы — цивилизованный народ. Вспомните их композиторов, художников, писателей. Мне хотелось крикнуть в лицо папе: «Посмотри! Только посмотри, что наделали эти цивилизованные люди!»

Партизаны в ту ночь совсем распоясались, напившись сильней обычного: они едва ворочали языками, а их взгляды, натыкаясь на меня, становились такими же презрительными, как у эсэсовцев. — Пляши, жиденок! — кричал мальчишка с соломенными волосами, кривя верхнюю губу. Он выстрелил из пистолета, едва не попав мне в плечо. Я не стал испытывать удачу. Пока они смотрели вверх, я бросился бежать.