Маринина Александра: Генрих Четвертый и Генрих Пятый глазами Шекспира

Пока происходила эта душераздирающая сцена банальной мошеннической разводки, появился некто Гауэр, который в списке действующих лиц обозначен как «приверженец короля». Он передает верховному судье письмо и сообщает, что скоро прибудет король с принцем Гарри. За то время, что Фальстаф морочил голову хозяйке, судья, видимо, успел ознакомиться с письмом.

Поскольку образ толстяка Фальстафа очень полюбился публике, драматург решил развить успех и до отвала насытить вторую пьесу эпизодами с участием сэра Джона. Собственно говоря, складывается впечатление, что вся вторая часть «Генриха Четвертого» написана исключительно ради Фальстафа, а все остальное «про политику и всякое умное» приделано кое-как на живую нитку.

Ну просто обалдеть! В чем конкретно состоит вред политики Генриха Четвертого для всей страны – ни слова. Почему мир в Англии оказался под угрозой и должен быть упрочен – тоже ни слова. В сухом остатке: нас обидели, с нами обошлись несправедливо, и это намного серьезнее, чем ущерб от гражданской войны, поэтому (!!!) мы будем упрочивать мир не на словах, а на деле.

Генрих Пятый остается на сцене один и произносит горестный монолог, в котором Шекспир повторяет ту же мысль, которую вкладывал в уста и других «своих» королей: корона тяжела, ответственность за всю страну непосильна, заботы непомерны. И как хорошо простым крестьянам, которые отвечают только за самих себя, спят здоровым сном и ни о чем не парятся.

«Я старый солдат и не знаю слов любви!» Девятнадцатилетняя Екатерина ломается, смущается, кокетничает, пытается понимать английскую речь и даже лепечет что-то очаровательно-неправильное, что должно, по замыслу автора, вызывать у публики улыбки умиления и добрый смех. Генрих тоже старается кое-какие мысли изложить по-французски, но получается у него плохо.