Последний дон

Баллаццо понял намек. Дон Доменико скор на расправу. Наказание приходит даже без преду-преждения. И всегда одно — смерть. Впрочем, как еще поступать с отступником? После этого дон отпустил Баллаццо, но, про-вожая Пиппи до дверей, уже у самого порога помедлил, а затем притянул племянника и про-шептал ему на ухо: — Не забывай о нашей с тобой тайне. Храни ее до самой смерти. Я не давал тебе приказа.

Убедившись в том, что уже попал в кадр, Сканнет плеснул жидкостью из бутылки прямо в лицо Афине Аквитане. — Отведай кислоты, сука! — выкрикнул он, а затем посмотрел прямо в объектив камеры, напустив на себя серьезное, полное достоинства выражение, и добавил: — Она заслужила это.

— Тебе не поверят, — возразила Молли. — Тогда я это сделаю. — Прекрати говорить глупости, Эрнест, — дру-желюбно промолвила Клавдия. — Тебе всего пятьдесят шесть лет. Слишком рано умирать из-за денег. Ради принципов, ради своей страны, из-за любви — еще куда ни шло, но только не ради денег.

Дон Доменико привел свою Семью к вершинам могущества. Он добивался этого с жестокостью, достойной Борджиа, хитростью Макиавелли, по-множенными на чисто американскую практич-ность и предприимчивость. Но превыше всего стояла патриархальная любовь к сподвижникам. Добродетель должна быть вознаграждена. Ущерб — отмщен. Средства к существованию — обеспе-чены.

— Старик слишком жесток. Сейчас другие времена. Риск больше, чем может оказаться вы-года. — Нет, если четырьмя бандитами займутся Винсент и Пити, — возразил Пиппи. — Как ты смотришь, Винс? — Джорджио, — отозвался тот, — ты должен поговорить со стариком. Пусть заработают, вернут долг и идут себе с миром. Если же мы их закопаем, денег нам не видать.