"Мир должен стать сказочным. Так мы вновь обретем первоначальный смысл" (с) Новалис
Под этой мрачной обложкой с готическими башнями, полускрытыми в туманах извилистыми ветвями и вороном-предвестником печали скрывается содержание, о котором трудно догадаться. Аннотация обещает художественную биографию великих братьев Гримм, ожидаешь историю в черных тонах со страницами, залитыми дождем, лунным светом и волшебной пыльцой. А в итоге получаешь фрейдистский роман о матери-людоедке, калечащей своей потребностью любви собственных детей, каверкающей их судьбы и довлеющей над их несчастными головушками до самой смертушки. Кроме этого, в книге сделан большой акцент на зарождение германского самосознания, этокого прото-нацизма. Еврейский вопрос играет в сюжете не последнюю роль, а политические взгляды Якоба Гримма занимают в целом больше квадратных сантиметров, чем всеми любимые Сказки.
Итак, Якоб Гримм, порядком одряхлевший книжный червь, путешествует по местам своей юности с собственной племянницей Августой, которая преследует свои цели, надеясь выведать беспокойные тайны прошлого. Повествование лавирует меж трех реальностей: прошлого, настоящего и некоей параллельной вселенной, где действующие лица перевоплощаются в сказочных героев. Прошлое приоткрывает для нас общую канву жизни братьев: обеспеченное детство, скоропостижная смерть отца, воспоследовавшая бедность, вынужденный отказ от образования и работа на износ; а также личности Якоба, обязательного, сострадательного и напрочь лишенного эгоизма и Вильгельма, вечного младшего брата, трогательного, чувствительного и хрупкого. Их отношения - довольно классический пример замещения. Якоб отдает, Вильгельм принимает; Якоб отказывается, Вильгельм соглашается; Якоб теряет, Вильгельм обретает. В настоящем Якоб, лишившийся главного ориентира в виде нуждающегося в вечной поддержке брата, старается найти себя в чем-то ином, но все глубже погрязает в рутину, радуясь даже ей. Его работа над словарем - кропотливая и муравьиная - явное нежелание осознания потери. Потому чем дальше они с Августой проникают в ушедшее, тем быстрее покидает его жизнь, по мере того как искусственная пелена, покрывающая пустоту, рассеивается. Ну а сказочный мир - это такая психоаналитическая аллегория на тему авторитета и эмоционального шантажа. Мы беззащитны перед теми, кого любим беззаветно, так как никогда не задумываемся над их темными сторонами, а наоборот всему находим оправдание и рациональное объяснение, пока не станет слишком поздно.
Итак, эта книга - не сказка и не сюжетная пустышка, не биография и не беллетристика. Это эклектика, почти совершенная, но уж слишком продуманная. В идеальном творении всегда должен быть неповторимый изъян. Хорошо, но не "ах". В моей голове существовал более изощренный образ братьев-собирателей фольклора. Я так и видела, как они бродят по городам и весям, как средневековые менестрели, ночуют под луной, пьют из ручьев, и, овеянные духом сказки, сохраняют его в первозданном виде для будущего. Все оказалось куда прозаичнее, впрочем как все и всегда в этой жизни. Alas...