Настова Елена: В объятьях богини раздора

Он ощущал глубокую несправедливость того, что его личная драма ничуть не меняет установленного порядка жизней людей, с которыми он соприкасается ежедневно. Его мир разлетелся на осколки, а сотни соседних миров этого даже не заметили.

С этой позиции его намерения выглядели безупречно и даже благородно. Удерживая в себе ощущение благородства, Иван открыл Натальин шкаф и начал перебирать вешалки с одеждой. Он обшаривал карманы, заглядывал в углы – в самом деле, кто, кроме него, способен взять грех на душу, спасая Наталью? Никто. И значит, он имеет право знать, почему она не слышит его доводов…

На самом же деле, с детьми он чувствовал себя неловко; так, будто он их обманул, и они вот-вот должны были догадаться об этом. Он пытался представить, каким его видит ребёнок, и невольно вспоминал своё детское восприятие взрослых в том возрасте, когда «двадцать пять лет» слышится как «без пяти минут старость».

Мы все когда-то умрём. За суетой дней забываешь о том, что жизнь идёт, и что ни одна из прожитых минут не повторится. Не только конечность – непредсказуемость жизни, её спонтанность и нелогичность, её коварство и мастерское умение создавать и разрушать за доли секунды – вот что сводит на нет все претензии… И только любовь имеет смысл в мире случайностей и стечений обстоятельств...

...Ильины двигались прочь друг от друга, и расстояние между ними достигло точки, из которой поступки другого видятся сплошным расчётом и корыстью. Так всегда бывает: отсутствие любви искажает зрение, заставляет перенести взгляд на себя, возводит в степень обиды. Метаморфоза: ведь и грехи совершаются не оттого, что кто-то хочет служить дьяволу, но оттого, что хочет большего счастья для себя..