Подшибякин Андрей: Последний день лета

В голодные времена я был вынужден пробавляться низшими существами: овцами, стервятниками, собаками. Как ни удивительно, разум пса на вкус почти такой же, как человеческий. Правда, песий ум — пресный. …Мне доводилось есть более вкусных собак, чем вы. Но за последнюю тысячу лет я сильно проголодался.

Пока я спал, вы стали упоительно сложными и восхитительно жестокими. Нет, кровь себе подобных вы обожали проливать всегда — в этом смысле ничего не измени- лось. Но тогда вы мучили и убивали только врагов. Сейчас вы терзаете и врагов, и друзей, и случайных прохожих, и невинных животных, и самих себя. Это придает вашим разумам особый, утонченный вкус. Ваша жизнь стала слаще вашей смерти.

…считали, что я питаюсь душами. Это, разумеется, неправда. Душ-то, между нами говоря, у вас почти и нет — так и с голоду помереть можно. Самое простое, хотя и не вполне верное объяснение звучит так: я питаюсь сильными эмоциями. Ваши предки испытывали самые острые эмоции в момент собственной смерти — так что путаница вполне объяснима.

Всего в нескольких кварталах от центра располагался лабиринт кривых улочек, покосившихся заборов и самовольной застройки. На Нахаловке бок о бок жили нищие и кооператоры-миллионеры; здесь варили джинсы и разливали палёнку; сюда легко было войти и намного сложнее выйти; здесь даже среди бела дня можно было лишиться здоровья, чести или жизни; милиция опасалась появляться здесь после захода солнца.

Фармацевт был бандитом новой формации: он со своей бригадой «держал» вещевые рынки и автомастерские, ручкался с мусорами, не забивал себе голову воровскими понятиями и ни разу не сидел в тюрьме. Багажник его BMW был чем-то вроде волшебного портала — он переносил живых людей из точку А в точку Б (последняя, как правило, находилась в лесополосе у Батайска).