Рождественская Екатерина Робертовна: Приеду к обеду. Мои истории с моей географией

Тюльпаны и другие цветы весной — это была самая важная причина, по которой я рвалась в Голландию. С кухней тут не очень, из самого известного — голландские сыры и селедка.

А я больше всего любила «Шведский домик», в котором когда-то жил Паустовский. У его входа, прямо внизу у двери на цементной плиточке, был отпечаток маленькой девичьей ножки, дочки хозяина, и первые годы моя ступня легко туда помещалась, а потом вымахала и всё, сказка закончилась

А мои внутренние слезы испарились уже и превратились в тихую радость, что есть еще такие бабы, слушать которых — счастье, что б они ни делали: пели б, говорили б, они основа, и надёжа, и счастье, что услышала их.

В московских монастырях совершенно другое ощущение города, он как бы рядом, иногда и слышен, но ты его совершенно не чувствуешь. Словно высаживаешься на островок, где и время не бежит, а плывет, где и люди не по делам, а по зову души, где даже трава зеленее и небо выше. Тянет иногда в такие места. Хожу.

А куда обычно в Грузии везут с самолета? Правильно — сразу к столу, а как иначе? Сели, выдохнули, расслабились, выпили по рюмочке и вдруг за соседним столиком началось совсем незапланированное застольное пение, какие-то женщины запели. Кровь моментально всколыхнулась, на месте не усидеть, я и пошла в самую гущу слушать. Петь, думаю, умеют все грузины, это в крови.