Второй удар гонга

Пуаро быстро обвел глазами собравшихся. – Мистер Литчем-Рош еще не спустился к обеду? – Нет. И это так необычно… – Она бросила умоляющий взгляд на Джеффри Кина. – Мистер Литчем-Рош – образец пунктуальности, – объяснил тот. – Он не опаздывал к обеду уже… ну, я не помню, чтобы он вообще когда-нибудь опоздал.

Пуаро постучал в эту дверь, сначала тихо, потом погромче. Но ответа не последовало. Он очень проворно опустился на колени и приложил глаз к замочной скважине. Потом встал, оглядел собравшихся и поизнес: – Господа, мы должны взломать эту дверь. Немедленно!

Слева, между дверью и окном, стоял большой письменный стол. Боком к нему сидел крупный мужчина, обмякший в своем кресле. Он сидел спиной к вошедшим, лицом к окну, но его поза говорила сама за себя. Правая рука безвольно свисала вниз, а под ней на ковре лежал маленький блестящий пистолет.

Пуаро нашел отверстие от пули в правой стороне головы. Пуля вылетела с другой стороны и, очевидно, попала в зеркало, висящее на стене слева, так как то раскололось. На письменном столе лежал лист бумаги, чистый, не считая единственного слова «Простите», написанного поперек листа дрожащими, неуверенными буквами.

Пуаро перебил его. – Я хочу знать только одно, месье Кин. Что вы подняли с пола, когда нагнулись прямо перед тем, когда мы подошли к двери в кабинет сегодня вечером? – Я… – Кин привстал со стула, потом снова сел. – Не знаю, о чем вы говорите, – небрежно произнес он. – О, думаю, знаете, месье. Вы находились у меня за спиной, да, но один мой друг говорит, что у меня глаза на затылке.