Матвеева Анна Александровна

Холод — наш отец. Мы — дети мороза, его верные отморозки. (Василий Авченко. Отец Мороз)

Он помнил из курса старославянского языка, что чело — голова, век — время. Отсюда и человек. Тело плюс Путь. (Арсений Гончуков. Его дневник)

Рафаэль нашёл место для Микеланджело в своей «Афинской школе» — тот представлен в образе Гераклита Эфесского, самого одинокого персонажа фрески…

Так появилось братство прерафаэлитов, трёх совершенно разных художников, решивших изобрести машину времени и вернуться на ней в мир средневековой живописи с его наивностью, яркими красками и безупречной верностью природе. Верность природе! Именно к ней призывал в своих трудах Джон Рёскин, которым так восхищался Холман Хант.

Я как-то подсчитал, что в среднем на человека приходится примерно четыре кота — если он первого заведёт в осознанном возрасте, как я. Кот живёт лет десять-пятнадцать, возьмите максимум, умножьте на четыре и получите разумную человеческую жизнь протяжённостью в четыре кошачьих.

Асфальт течёт над рекой, город стоит на костях, дети — на ладонях родителей, а биографы — на плечах своих героев.

Картины словно ковры-самолёты, переносят из одного музея в другой, из города в город, с континента на континент. Музыка помогает путешествовать во времени, живопись — в пространстве. Особенно это ценно сейчас, когда с реальными путешествиями как-то не очень.

Аннушку он соблазнил совсем ещё молодым человеком — ему только-только восемнадцать стукнуло. Всех делов-то было — регулярно от корки до корки читать «Медицинскую газету» и «Красную звезду», куда при всей нашей секретности просачивались любопытные факты, которые Кузин запоминал и использовал. Да он чужие биографии носил как костюмы! И все приходились впору.

Вся его ложь, временами топорная, временами изысканная, как брюссельское кружево, все его преступления, мошенничества, обман — вырастали из желания быть честным с собой, а не с другими. Он сам был своим собственным двойником, а не искал сходства с другими, как это делает весь мир.