1. Александр Поляринов «Риф», роман. Серия «Inspiria». Эксмо», 2020
Три поначалу автономных истории трех юных женщин, развивающиеся в разных частях света, постепенно сближаются, начиная перетекать из одной в другую. Кира, живущая в северном городе Сулиме, пытается расследовать восстание 1962 года, жестко подавленное советской властью и приговоренное, казалось бы, к тотальному забвению, внезапно выясняя причастность к тем давнишним убийствам своей матери. Американская студентка Ли, занимающаяся антропологическими штудиями, начинает догадываться, что в прошлом ее любимого преподавателя существует масса таинственных и даже роковых темных пятен. Москвичка Таня, снимающая документальные фильмы, обнаруживает, что мать ушла в секту. Для того, чтобы извлечь ее из тоталитарной общины, Таня вызывает к себе на помощь с северов старшую сестру – вместе они, конечно же, справятся с проблемой…
…если, конечно, поймут с чем же имеют дело. Постепенно все три героини (мужчины в «Рифе» оказываются или главными злодеями или же второстепенными персонажами в расфокусе) вместе с читателями начинают осознавать, что вступили в борьбу со злом инфернальным и практически всевластным: важнейшее свойство прозы Поляринова заключено в тщательной выделке сюжета и той сдержанности, с какой он, не торопясь, но постоянно нагнетая драматическое напряжение, сдает непростые фабульные тайны.
2. Карл Уве Кнаусгор «Любовь». Роман. Серия «Моя борьба». Перевод с норвежского Ольги Дробот. «Синдбад», 2020.
Главная переводная книга года – второй том шестичастного автофикшн «Моя борьба», едва ли не самого модного в мире писателя последних лет – норвежца Уве Карла Кнаусгора. «Прощание» (2008), первая часть его эпопеи, посвященной событиям собственной жизни (взрослению трудного, заикающегося подростка и смерти его отца), рассказанным максимально честно и подробно, вышла по-русски год назад, но особой сенсации не сделала.
Нынешняя «Любовь» (2009), рассказывающая о воспитании трех детей, плавно выруливающем в непреодолимый семейный кризис, и вовсе осталась у нас незамеченной, хотя описание личной жизни, взаимоотношений с женой и дочками выходит у Кнаусгора намного динамичнее и увлекательнее проблем деревенского вьюноши, мечтающего в первом томе напиться на Новый год и кому-нибудь вставить.
Норвежский автор, живущий в Швеции (а теперь перебравшийся в Лондон), целиком и полностью погружается в бытовое болото, но делает это столь осознанно и искусно, что оторваться практически невозможно. Потому что важнейшее свойство прозы Кнаусгора – доверительность, переходящая в избыток повседневных подробностей, как это и положено квази-дневниковой интонации автофикшн: любые мелочи кажутся писателю равноценно важными и, поэтому, одинаково осмысленными. Когда вообще ничего в жизни не происходит зря.
3. Михаил Гиголашвили «Кока», роман. Издательство «АСТ», 2021.
В самом конце високосного года, уже, видимо, вот-вот должен появиться новый «наркоманский» роман Гиголашвили под коротким названием «Кока», рассказывающий историю распада Советского Союза через приключения одного достаточно добродушного и симпатичного наркоши.
Необходимость ежедневной дозы принуждает Коку к головокружительным приключениям в криминальной среде поначалу Амстердамского дна, затем психиатрической клиники в Германии и, наконец, в пятигорской тюрьме – ведь когда Кока возвращается к бабушке в родной Тбилиси, поиски кайфа становятся намного сложнее, нежели на бездуховном западе.
Авантюрная предприимчивость Коки и людей его склада, как это почти всегда принято у Гиголашвили, сопровождается фейерверком языковых стилизаций: важнейшее свойство прозы Гиголашвили, исследователя творчества Достоевского и многолетнего преподавателя русской словесности в Германии – удивительное лингвистическое чутье, позволяющее моделировать самые разные субкультурные наречия. В «Коке» их возникает не меньше полутора десятков.
4. Джулиан Барнс. «Портрет мужчины в красном», роман. Серия «Большой роман». Издательство «Азбука», 2020.
У этой книги сложно определить жанр. И это позволяет выдержать интригу на бессознательном уровне практически до последней страницы.
С одной стороны, это история Самюэля Поцци, реального врача-гинеколога, жившего в Париже начала ХХ века и бывшего известным светским персонажем, знавшим буквально всех героев не только мира искусства, но и высшего света. С другой стороны, это достаточно вольная фантазия о жизни Поцци и его друзей, позволяющая Барнсу высказаться на максимальное число отвлеченных тем – от особенной культуры модерна до распространения огнестрельного оружия (Поцци был убит пациентом, недовольным своим лечением), но, главное, еще раз ревниво пройтись по франко-английским отношениям, так волнующим писателя еще со времен сборника «Попугай Флобера».
С третьей стороны, это еще и историософский трактат с элементами беллетристического повествования, ведь важнейшее свойство прозы Барнса как раз и есть эксперименты с плавными переходами из жанра в жанр, из дискурса в дискурс, из культуры в культуру. Жесткие композиционные решения в духе пасьянса, обязательно складывающегося к финалу, кажется, более не работают, гораздо актуальнее и честнее выглядят «открытые системы», разомкнутые в красноречивое многоточие, которое каждый читатель решает на свой, автономный манер.
5. Шамиль Идиатуллин «Последнее время», роман. Издательство «АСТ». Серия «Другая реальность», 2020.
Важно, что Идиатуллин постоянно экспериментирует и каждую новую книгу выстраивает в новом жанре. Вот и «городское фэнтези» «Последнее время» выходит после «актуального романа» «Бывшая Ленина», рассказывающего историю борьбы против свалки в провинциальном Чупове, несуществующей Сарасовской области. После «экологического репортажа», действие которого обозначено 2019-м годом (писатель и профессиональный журналист, Идиатуллин работает весьма быстро), в творчестве его пришла пора вневременного «экофэнтези», рассказывающего историю ни на кого не похожего народа мары, умеющих управлять природой и погодой, живущего среди заговоренных болот и электрических рощ, как кажется, растущих из поэтических текстов Дениса Осокина и не менее странных фильмов Алексея Федорченко. Словно бы Идиатуллин продолжает творчески развивать их воздушно-приземленный сюр, добавляя в магический реализм несвойственную ему сюжетную, весьма жесткую, динамику триллера.
Кажется, что «Последнее время», постоянно меняющий жанровые приметы и поворачивающийся к читателю разными своими сторонами, чемпион по использованию суггестии, когда поначалу движешься внутри текста как в тумане и практически наощупь: автор сдает секреты не сразу и по частям, из-за чего Идиатуллину удается слалом с избеганием общих мест, свойственных фэнтези, настоянным на фольклорных элементах: мощный журналистский опыт не дает истории мары, переживающих агрессию воителей с запада, закиснуть или превратиться в кисель: важнейшее свойство прозы Идиатуллина – острое чувство жанровой формы.
