1. Юрий Трифонов. Повести и рассказы. Недавно я перечитывала собрание сочинений Трифонова. Конечно, он великолепный бытописатель. Но, кроме того, у любого из его персонажей есть то, за что можно «зацепиться». Одна дополнительная краска, которую мастерски добавляет Трифонов, – и герой становится объемным, начинает дышать. Если он идет по тропинке или выходит из подъезда, легко можно представить, как именно он это делает.
2. Томас Манн. Будденброки – на мой взгляд, это блестящий женский роман. То есть, роман для женщин. Тонкое, завуалированное кружево отношений. Блестящий юмор. Неспешное, долгое удовольствие в любых условиях и обстоятельствах.
3. Меир Шалев. Голубь и мальчик. Шалева я люблю всего, без исключения. Но «Голубь и мальчик» для меня стал самым пронзительным романом. Я плакала, когда читала в первый раз. И во второй раз тоже. Оголенные чувства. Любовь, которая пронизывает все существо. Преданность, верность, умение слышать другого человека.
4. Фридрих Горенштейн. Раба любви, сценарии. Я очень люблю читать пьесы и сценарии. Горенштейн – признанный мастер. Спорить о том, что лучше – сценарий или кино, можно бесконечно. Мне кажется, что сценарии – это отдельный жанр. Самостоятельное художественное произведение. Как и пьеса. На сцене и на экране пьеса и сценарий обретают новую, часто совсем иную жизнь. На бумаге у них совсем другое дыхание.
Роман «Место», пьеса «Бердичев», да, собственно, все, что он написал. Он в принципе один из самых глубоких писателей второй половины XX века. Многослойная, тяжелая, совершенно безжалостная к читателю проза.
5. Джейн Остен. Любовь и дружба. Собрание писем. Это неоконченный роман в письмах. Эпистолярный жанр совершенно потерян сейчас. На самом деле это восхитительное чтиво. «Юная леди, потерпевшая неудачу в любви – своей подруге». «Весьма бесцеремонная молодая особа – своей подруге». Это же как красиво, как точно. Ни один роман Джейн Остен, которую я очень люблю, не обходится без писем. А подписи? «Ваш пылкий обожатель», «Ваш смиренный раб»…
6. Свен Нурдквист. Собрание историй про котенка Финдуса и его хозяина старичка Петсона. Поскольку я мама двоих детей, не могу не упомянуть истории шведа Свена Нурдквиста. Он не только замечательный сочинитель, но и художник, что крайне важно в детской литературе. Картинки в книжке можно рассматривать часами, находя все новых, спрятанных за кустом или в траве крохотных персонажей. Мой сын обожал эти книжки, когда был маленький и до сих пор хохочет, рассматривая рисунки вместе с младшей сестрой. И соглашается почитать ей на ночь.
7. Кристофер Бакли. С первой леди так не поступают. Сатирические романы Бакли, начиная с первой переведенной на русский его вещи – «Здесь курят» – возможно, самое любимое мое чтение. Где-то он написал, что на его компьютере наклеена желтая бумажка с надписью «Не будь скучным!». Это гомерически смешная, умная и тонкая проза. И уж точно не скучная. Мне дал почитать этот роман мой тогда еще будущий муж в 1999-м, когда текст только появился в журнале «Иностранная литература». Я окончательно влюбилась и в мужчину, который посоветовал эту книгу, и в Бакли. Блестящая политическая сатира, как, впрочем, и многие другие его книги. Ничего лучше в этом жанре я не читала.
8. Тонино Бенаквиста. Сага – можно бесконечно перечитывать и хохотать. Опять же лучший образец того, как пишутся сериалы и что происходит, когда от жизни ничего не ждешь. «Малавита» – каждый раз поражаюсь, как можно было такое придумать.
9. Ингмар Бергман. Сцены из супружеской жизни, а также вся его проза, сценарии, статьи, интервью. Бергман гений. Циничный, нежный, глубокий, невыносимый, жестокий. Точный взгляд на человеческие взаимоотношения. Настаиваю, что он великолепен именно как прозаик. Одна его фраза стала моим девизом: «Встретимся в следующем сценарии».
10. Орхан Памук. Рыжеволосая женщина. Впрочем, Памук почти весь хорош, особенно «Черная книга» и «Меня зовут красный». Его Нобелевская премия по-настоящему заслуженна.
11. Асар Эппель. Книги его рассказов: Травяная улица, Шампиньон моей жизни, Дробленый сатана. Это последний настоящий стилист XX века. Невероятно подробная, иначе не скажешь, работа со словом. Он знал больше слов и больше семантических оттенков, чем какой-либо писатель в последние десятилетия. Внимание к мельчайшим деталям, которое дает эффект присутствия. Гомерически смешные фрагменты, на поверку оказывающиеся трагическими. Невоспроизводимая сегодня эрудиция.
