Келлерман Джонатан

– Я вас прекрасно понимаю, сэр. Я понимаю, что вы любите своих детей. Что ваша жизнь разбита вдребезги. Но и вы должны понять – в этом вся суть психиатрического обследования, – что дети не могут быть ответственны ни за чью жизнь. Для ребенка это непосильная ноша. Ваши дети не могут воспитывать вас, мистер Моуди. Это вам нужно научиться воспитывать их.

Большой карп, почувствовав запах пищи, колебался мгновение, затем прожорливость взяла верх, и сверкающе мускулистое тело, извиваясь, устремилось к поверхности. Остановившись в считанных дюймах от моей руки, он посмотрел на меня. Я постарался изобразить, что мне можно верить.

– Завтра я позвоню тебе с деталями, а пока еще один интересный нюанс. Настоящее имя у нее не Зельда, а Джейн. Причину смены имени она не называет, но я вот подумываю: а не из увлеченности ли это женой Фрэнсиса Скотта Фицджеральда? О которой ты наверняка и сам знаешь. – Она сошла с ума. – О. В точку.

– Ее нашли. – Прекрасно. – Ничего прекрасного. Блин, чтоб я еще хоть раз с кем-то этим занимался, не говоря уже о тебе… Сердце у меня екнуло. – Что там? – Деталей пока нет. Я только что прибыл на место. – Где оно? – Думаешь, есть разница? Ты ведь все равно примчишься, где бы оно ни находилось.

В вестибюле Майло сказал: – Защитник Урсулы поддерживает Ричарда, а защитник Ричарда восхищается Урсулой. В следующий раз стоит ждать фургон хиппи, раздающих маргаритки. – Мир и любовь, – согласился я. – А пока в фургоне везут Урсулу в морг. Лейтенант уставился на меня. – Разве цинизм – не мой конек? – Немножко поделиться никому не повредит.

Лейтенант заранее предупредил Мо Рида, и молодой детектив, как всегда розовощекий, здоровенные руки которого испытывали на прочность рукава, уже ждал нас возле участка, чтобы забрать диски. – Развлекайся, Мозес. – Вечер кино? Может, заказать пиццу? – И пива. На случай, если не найдешь ничего интересного и заскучаешь. – Я к этому привычен, – ответил Рид. – Хотя мысль насчет пива не так уж и плоха

Крейтон некоторое время внимательно меня разглядывал. – Доктор, если я правильно понимаю, лейтенант Стёрджис сообщил вам, что в этом деле требуется исключительная конфиденциальность? – Совершенно верно. – Исключительная, – повторил Крейтон. – Обожаю исключения, – ответил я. – Почему бы это, доктор? – Они значительно интересней правил.

– Мраморная говядина – это… – Я знаю, что это такое. Просто пытаюсь уловить, в чем соль вашей аналогии. – Коров для мраморной говядины содержат лучше, чем обычных, не так ли? Японцы дают им пиво, кормят отборнейшей пищей, делают массаж… Все, что угодно, лишь бы мясо стало понежней. Ну, а потом – коровы отправляются навстречу судьбе.

– Я не собираюсь стрелять в вас, доктор Делавэр. Хотя следовало бы. И как правильно реагировать на такое сообщение? «Вот спасибочки, что разъяснили». «Надеюсь, что вы не передумаете». «Х-м-м-м. Похоже, что вы… одержимы мыслью об убийстве». Если сомневаешься, лучше молчи. И хотя в моей работе сомнение – часть повседневной практики, совет все равно хорош.

– Ну, конечно, вы никогда, – снова оборвала меня она. – Вы просто доктор Никогда. И это из-за вас бедный ребенок никогда теперь не узнает жизни, которой он достоин. Разгладив на коленях габардиновые слаксы, она положила левую руку на тонкую кожу своей сумки цвета виски и погладила ее. – Я не собираюсь стрелять в вас, доктор Делавэр. Хотя и следовало бы.